«В Чернигове — гуманитарная катастрофа!» — Владислав Атрошенко

Мэр Чернигова Владислав Атрошенко: «Тактика Российской Федерации при ведении боевых действий в Чернигове — умышленное уничтожение мирных граждан и инфраструктуры. Об этом нужно трубить на весь мир!»

Древнему Чернигову сейчас приходится очень тяжело: обстрелы, бомбежки; город лишен тепла, электроэнергии, воды, большинства медикаментов. Что это как не гуманитарная катастрофа? Тем не менее, Чернигов держится. Но у Владислава Атрошенко все внутри клокочет—и его беседа с корреспондентом “Цензор.НЕТ” началась с эмоционального монолога городского головы:

— Об этом нужно трубить на весь мир— и прежде всего в Германии. Чтобы немцы, которые сейчас спонсируют войну России против Украины, покупая российские энергоносители, видели, что происходит и каким образом ведется война! А война ведется россиянами на уничтожение мирного населения! Речь не идет ни о каком прицельном огне по объектам инфраструктуры. Речь идет о преднамеренном уничтожении мирного населения! О расстреле мирного населения изо всех видов смертоносного оружия! Речь идет о массе жертв мирного населения, которые стоят в очереди в аптеку, за продуктами. Ведь аптека – никакой не объект военной инфраструктуры или двойного назначения! Поэтому я хотел прежде всего развенчать миф российской пропаганды.

— Миф о чем? — переспросил Цензор.НЕТ

— О том, что, дескать, когда они стреляют по больницам, детским садам или школам, то это потому, что ночью там ночуют военные. Это бред сумасшедшего! Это не так!

— Да весь мир уже понимает цену лживой пропаганде России. Владислав, расскажите о ситуации в городе на 12:00 понедельника, 21 марта.

— На сегодняшний день в Чернигове уничтожена вся инфраструктура. В городе нет электроэнергии, воды, тепла и практически нет газа. Российская армия ведет огонь по больницам. Больница что, тоже считается объектом военной инфраструктуры?! Поэтому важно понять, какие методы использует Российская Федерация при ведении боевых действий в Чернигове. Эта тактика имеет целью умышленное уничтожение мирных граждан, а также инфраструктуры. И у нее нет ничего общего с прицельным огнем по объектам военной инфраструктуры!

— Владислав, расскажите о том, как в городе обстоят дела с продуктами и лекарствами.

— От имени жителей города и врачей хочу высказать огромную признательность волонтерам всей Украины, а также поддерживающим Чернигов отдельным городам, в особенности — Хмельницкому. Спасибо вам за привозимые вами продукты и медикаменты!

— Со снабжением больниц, я так понимаю, аврал особый.

— Чтобы вы понимали: у нас в городе 2 опорные больницы, в каждой из которых лежит примерно по 200 раненых. Эти люди ежесуточно нуждаются в минимум двух перевязках. Можете себе представить, сколько для этого нужно стерильных перевязочных материалов. Соответственно, нужно много антибиотиков, обезболивающих средств, антисептика для обработки ран. Еще нужно много специфического оборудования и расходных материалов, которые используются при проведении хирургических операций. Потому что для нас стал актуальным вопрос: как, не имея электроэнергии, проводить операции и другие действия?

— И как же?

— Свет нужно усиливать с помощью налобных фонариков, которые есть у хирургов.

Таким образом, на сегодняшний день в городе есть потребность в огромном количестве генераторов. Потому что восстановить электросеть практически невозможно, а восстанавливать водоснабжение и цикл необходимых работ в больницах, специализированных учреждениях— нужно.

— А что черниговские аптеки—работают? Лекарства в них есть?

— Аптеки работают не все (ведь никто не может их обязать) и лишь в тех районах города, которые более-менее безопасны по части обстрелов. Ну, и понятно, что ассортимент лекарств в аптеках—минимальный и примитивный. Что-то еще есть, но о довоенном ассортименте речи нет.

— А что с продуктами? Работают ли местные сети магазинов? Снабжаются ли товаром супермаркеты национальных сетей?

— Знаете, у нас есть отдельные сети, хозяева которых очень патриотичны и, можно сказать, подставили плечо черниговцам в начале войны — и продолжают делать это сейчас. Огромное количество продуктов они просто раздали, а сейчас продолжают, мыслимыми и немыслимыми способами, завозить в свои магазины хоть какие-то продукты питания!

Этим сетям я очень благодарен. Но скажу честно: боюсь привлечь к ним внимание, а то вдруг их начнут целенаправленно расстреливать?

— Владислав, вы говорите, что городу крайне нужны медикаменты, медицинские материалы, генераторы. По каким каналам все это можно передать? Ведь насколько я понимаю, возможностей воспользоваться гуманитарным “зеленым коридором” враг вам не предоставил.

— Смотрите, у нас прямая дорога Чернигов-Киев (через населенные пункты Каличевка, Ивановка, Ягодное) — заминирована и не работает. Однако, в силу определенных ландшафтных и топографических особенностей российские войска не могут плотным кольцом стоять везде. Потому что есть реки и болотистые места, которые наводняются во время разлива. И тому подобные вещи. Соответственно, хоть город и находится в оперативном окружении, машинами пробраться можно, потому что русским невыгодно раскрывать свои огневые позиции, ведя огонь по единичным легковым автомобилям либо микроавтобусам.

Все это позволяет гуманитарным грузам все-таки поступать в город. Точно так же из города выезжают люди.

— Интересно, а сторона агрессора предлагала вам сдать город? Такого рода предложения поступали?

— Мне закидывали такие предложения отдельные граждане. Сейчас они дают показания в органах, уполномоченных в военное время заниматься подобными вопросами.

— Сколько людей покинуло город по сравнению с довоенным периодом?

— По моим оценкам, город покинула половина населения. Еще половина остается в городе. И, к сожалению, среди остающихся много людей, которые не в состоянии себя обеспечить. Это люди с ограниченными возможностями, пожилые люди, у которых нет родственников; либо же родные оставили их без внимания. И это значительно усложняет задачу местной власти обеспечить всех людей необходимым. Ведь значительно легче делать это, когда среди имеющегося населения люди такой категории составляют 20%. И значительно сложнее, если их—50 или 70%.

— Сколько человек в день вы сейчас хороните?

— Около 40 человек. В довоенное время в среднем за день хоронили 8 человек.

— Владислав, есть ли у вас регулярная связь с руководством страны?

— Насколько я понимаю, такая регулярная связь есть с главой военной администрации области. Хотя, замечу, ничто не мешает военно-политическому руководству страны на эти онлайн-конференции приглашать и мэра. Это не только позволило бы им получать более объективную информацию, но и способствовало принятию оптимальных решений.

— Владислав, вы и ситуацию в городе знаете досконально, и ситуацию по стране анализируете. Что из принимаемых в стране решений кажется вам не вполне верным? Ну, или просто нуждающимся в коррекции?

— Начну с пожелания военно-политическому руководству от имени черниговцев и от себя лично. Знаете, время течет по-разному для народных депутатов в ресторанах Львова с одной стороны, и для жителей Мариуполя, Харькова, Чернигова (которые ежедневно десятками погибают под обстрелами) — с другой.

В связи с этим, львовяне, черкасщане, виннитчане, ивано-франковцы с одной стороны, и черниговцы, мариупольцы и харьковчане — с другой — смотрят на стратегию истощения России немного по-разному.

— Что вы имеете в виду?

— Я бы как минимум попросил бы быть более осторожными отдельных аналитиков и спикеров, которые заявляют, что истощение России должно случиться через неделю-две, максимум — месяц. А почему бы не попытаться предположить, что за этот срок может стать с городами, которые живут под обстрелом такой интенсивности и в таких нечеловеческих условиях? И как поменяется стратегия военно-политического руководства, если Россия не истощится через неделю, две или месяц?

— Ваша мысль ясна. Что еще вы хотели бы изменить в подходах Киева?

— Считаю, важно скорректировать информационную политику центральных государственных медиа.

— А именно?

— Не хочу быть истолкованным превратно; желаю, чтобы мои слова восприняли конструктивно. Для этого проведу аналогию. Помните “ковидного” министра здравоохранения Степанова? Который каждый день, неделя за неделей, выходил на трибуну и рассказывал, сколько людей заболело. И он просто уже задолбал украинцев. Просто все плевались, когда видели Степанова на трибуне. Потому что ему надо было говорить не о количестве заболевших, а о том, что он как министр будут делать сегодня и завтра, чтобы изменить эту тенденцию.

— Пытаюсь понять, к чему вы клоните.

— Задача власти — изменять тенденцию, а не констатировать факты. Соответственно, и в обзорах государственных медиа люди, страдающие сегодня под обстрелами в городах, хотят четче понимать тенденцию. Вот почему я бы призвал к бОльшей ответственности в работе людей, отвечающих за государственную медиа-политику. Нашим горожанам хочется слышать, что государственные власти понимают, как им тяжело. И что государственная власть, сообща с местной властью, будут делать первое, второе, третье, седьмое для тог, чтобы люди понимали, что они не брошены; что военно-политическое руководство прикладывает все усилия для того, чтобы их страдания закончились как можно скорее. Вот такую информацию я бы просил передавать. От общей агитационной риторики больше переходить к частностям; обнадеживать людей, которые страдают больше всех. Ну, вот так получилось: по географии своего местонахождения они страдают больше, чем люди в других областях.

И еще. Что нам нужно откорректировать на государственном уровне? Нам нужно скорректировать информационную политику так, чтобы не повторять прошлых ошибок.

— Что вы имеете в виду?

— Сразу скажу: это были и мои ошибки. В чем их суть? Сегодня в областях, которых всерьез не коснулась война, отношение к войне — примерно такое, как и отношение к АТО вот у нас в Чернигове. Я здесь и о себе говорю. Да, я как руководитель понимал, что это страшно; что там погибло 200 человек из Черниговской области и самого Чернигова. Понимал, что это — военная агрессия России; что это печальная ситуация. И все равно: для меня это было где-то далеко. И мы жили своей “нормальной” жизнью. А настоящего осознания того, что все это может быть и у нас — не было.

И вот точно так же сегодня в областях, которые ближе к границе с европейскими странами, со странами НАТО—считают, что военных действий у них просто не может быть! А я бы информационную политику в государстве разворачивал в ту сторону, чтобы все были солидарны в этой войне. И абсолютно четко понимали, что асболютно ничего не мешает вести завтра эти военные действия в западных областях. Хотя бы для того, чтобы отрезать ту помощь, которая поступает в Украину из Европы.

— С другой стороны, эти “избалованные” отсутствием обстрелов западные области — принимают сотни тысяч беженцев — и воочию видят ужас, который может их ожидать.

— Слушайте, давайте говорить откровенно: люди есть разные. Кто-то все видит, помогает и шлет волонтерскую помощь за свои деньги — и перед такими людьми я встаю на колени. А кто-то поднимает цены и сдает квартиры по 2 дня — и наживается на беженцах. Есть и такие, и о них надо говорить абсолютно честно и откровенно.

Точно так же, как и с нашей стороны есть мужики, абсолютно здоровые лбы, которые способны защищать Родину с оружием в руках. Но которым жалко свою жизнь, и они считают, что защищать Родину и город должен какой-то дядя Вася, которому не жалко его жизни.

И вот здесь у меня следующее пожелание. В конце концов нужно во время военной опасности, военной агрессии— совершенно по-другому, более жестко, строить государственную политику по отношению к военнообязанным. Все в это ситуации равны; все должны получать оружие — и защищать с этим оружием в руках свою землю. Не имеет права взрослый мужик взять и уехать, когда идет военная агрессия на земле, где он проживает!

Знаете, у меня техническое образование; всю жизнь я любил физику и математику. И уже позже, будучи руководителем, рассматривая какой-то процесс, я его оцениваю в крайних точках.

—Обьясните.

—Вот уезжают, к примеру, люди. Хорошо это или плохо? Давайте возьмем крайнюю точку: а что, если бы все взяли и уехали? Они же имеют право, закон не запрещает…Сели в машины, на велосипеды— и уехали из города. Вот просто абсолютно все. Представляете себе?

—Выглядит жутко, но представляю.

—А дальше враг заходит в следующий город—-а оттуда все тоже уехали во Львов или Ивано-Франковск…А потом из Львова и Ивано-Франковска люди бы уехали а Польшу, Румынию, еще куда.

То есть мы четко видим, что в крайней точке эта ситуация не может находиться. А страну нужно защищать. А раз ее надо защищать, то делать это должен не какой-то идиот дядя Вася, котором нечего делать, он взял автомат и пошел воевать. Страну должны защищать все трудоспособные мужчины с оружием в руках. И здесь ничего другого быть не должно.

И последнее. Более жесткие обязательства должны быть у работников критической инфраструктуры.

—Какие именно?

—Им тоже нужно дать выбор: либо с оружием в руках быть на передовой, либо работать на своих предприятиях. Опять-таки: имея право уехать из зоны боевых действий (потому что страшно за свою шкуру), они подводят всех. И государство должно задать себе вопрос: а что же будет в крайней точке, если уедут все? Кто будет лечить людей? А ведь мы сейчас в Чернигове стоим на границе того, что еще может уехать сотня врачей и сотрудников среднего медицинского персонала. И тогда оказывать помощь больным мы не сможем, понимаете?

И вот это — вещи, которые руководство должно оценивать с опережением. Поэтому у меня на сегодня есть простое предложение: через военкоматы предоставить тем, кто уехал, выбор: либо вернуться на предприятия, либо взять оружие — и пойти на передовую.

—Суровые вы говорите вещи.

—Без этого нельзя. А еще очень важно понимать: Чернигов—это Украина. И люди, которые сознательно остаются в городе, с течением времени только укрепляются в мысли и решительности: чего бы это ни стоило—отстоять город и дожить до победы над врагом. Хоть людям и очень тяжело, и в общении с руководителями они ропщут, и задают вопросы, на которые мэр города просто не может дать ответов— несмотря на все это, как только ты говоришь полушутя: “Ребята, ну раз так тяжело, может, соберем манатки и оставим этот город врагу”— они говорят: “Нет, вот этого сделать нельзя ни при каких обстоятельствах. Стоим до конца”.

Поэтому народ, он решителен. Не говоря уж о бойцах на передовой.

Евгений Кузьменко, Джерело: “Цензор.НЕТ“